Давай послушаем леса,

В них тайная живет краса.

Нас завлекают павы-кроны

В свой мир прохладный и зеленый.

Давай послушаем луга,

Они слышны издалека

Жужжаньем монотонным лета,

В них буйство радости и цвета.

Выглянуло утром солнышко, и его золотые струны рассыпались искорками по росе, зазвенели, засверкали на травах и цветах.

Этот звон разбудил птиц. Они подхватили солнечные струны и защебетали громко и радостно. Запели поля и леса птичьими голосами.

Солнце поднялось выше, в пруды и ручьи заглянуло, отразилось бликами на кувшинках и на листьях лилий. Поймали лягушки солнечные блики и заквакали дружно.

Звучит восход, закат поет,

Звучит в реке весною лед.

Ручьи хрустальные звенят,

Звучит зимою снегопад.

Осенним днем звучит листва,

Звучит под ветерком трава,

Цветы звучат, когда они

Прилетела Весна, а Земля ей говорит:

Здравствуй, красавица Весна, давно тебя жду.

Здравствуй, Земля, приготовила ли ты для меня подарочки?

Спускайся сюда, и я спою
тебе весенние песенки о красоте, — ответила Земля.

Обрадовалась Весна, спустилась на Землю песенки о красоте послушать. Растопило весеннее тепло снег. Побежали ручьи из талой воды, и зажурчали веселые песенки:

Мелодия волшебная своя
У солнца есть, у ветра, у дождя,
У облаков, у звезд и у луны,
И даже у царицы тишины.

В звучанье солнца слышим торжество,
Все на Земле зависит от него.

«Спи, моя кроха пушистая,
спи, моя дочка иглистая», —
пела большая ель колыбельную своей дочке-елочке.

Большая ель была самым музыкальным деревом в лесу и знала множество песен.

— Ель, спой моим зайчатам песню, чтобы они поскорее подросли, — просила зайчиха, когда у нее появлялись детки, и ель пела зайчатам песню молодой растущей травы.

Крокодил лежал на берегу реки Лимпопо, а маленькая птичка сидела неподалеку на кусте и пела веселую песенку. Из глаза крокодила вдруг выкатилась огромная слеза.

-Перестань плакать, крокодил, все равно никто не по­верит твоим слезам, — прощебетала птичка.

- Я плачу не для того, чтобы верили. Я услышал твою песенку и понял, что не хочу
больше быть злым, но не могу-у-у-у, — просипел крокодил и зарыдал настоящими крокодильими слезами.

- Постой, крокодил, я думаю, тебе можно помочь, — защебетала птичка. Крокодил вытер слезы и с надеждой взглянул на нее.

Прощальный вальс листвы звучит повсюду,

И происходит маленькое чудо,

Из листьев ткутся чудные ковры —

Природы сокровенные дары.

Поет земля под нашими шагами

И шелестит волшебными коврами,

Эйн Ог Маккримонс сидел на холме возле своего дома в Борререге, что на западе острова Скай. Сидел-сидел да так тяжко вздохнул, что трава полегла у его ног. Уже назначили день, когда в замке Данвеган состоится состязание волынщи­ков, где выберут лучшего из лучших, чтобы объявить его на­следным волынщиком Маклеода из рода Маклеод.

Эйн тоже играл на волынке, да только не очень хоро­шо, и даже мечтать не мог, чтобы участвовать в состязании. Потому-то он и вздохнул. Его вздох услышала фея и пожалела Эйна Ог Маккримонса. Она подлетела к нему и спросила, отче­го он так печален. А когда он рассказал отчего, она молвила:

Как-то Христос и святой Петр странствовали по свету. Приш­ли они в деревню, идут по улице и слышат, как в одном доме песню поют. Так хорошо поют, что сердце замирает. Остановил­ся Христос и заслушался, а святой Петр продолжал идти. Про­шел он несколько шагов, оглянулся и видит, что Христос стоит и слушает песню. Святой Петр пошел дальше, но, сделав еще несколько шагов, он оглянулся в другой раз: Христос стоял все там же. Пройдя опять несколько шагов, Святой Петр оглянулся в третий раз и увидел, что Христос все еще стоит и слушает.

Тог­да вернулся он назад и подошел к дому, из которого доносилась прекрасная народная песня. Христос сделал знак Петру, чтобы тот не прерывал пение и не мешал слушать. Когда песня кончи­лась, они снова двинулись в путь. Через некоторое время стран­ники подошли к другому дому, откуда также раздавалось пение. Святой Петр остановился послушат

Покрасила осень листья на деревьях в желтые, красные и пурпурные цвета. Понравились ветерку разноцветные ли­стья, сорвал он их с веток и закружил в воздухе.

Так красиво танцевали и шелестели разноцветные ли­стья в прозрачном осеннем воздухе, что вслед за ними за­качали ветвями деревья, зашелестели высохшие желтые травы и стаи птиц закружились в бледном осеннем не­бе. Даже облака остановили свой стремительный полет и, покачиваясь, слушали осенний вальс.

Тут на улицу вышла грустная девочка. Услышав шуршащую мелодию листьев, девочка подняла глаза. Один листок, кружась, опустился на ее плечо.

Свободно и быстро текла река. Она несла корабли и лодки, а еще река шумела на перекатах, плескалась о берега и пела. Ее пение любил слушать мальчик — сын рыбака.
Днем он рыбачил на реке вместе с отцом, а вечером садился на берегу и слушал.

— Зачем ты вечерами сидишь на берегу реки, сынок? — удивлялась мать.

Я люблю слушать, как река поет, — отвечал мальчик.

Разве ты мало слушал ее днем, когда мы рыбачили? — спрашивал отец.

Когда мы рыбачим в лодке, река поет совсем по-другому. У реки много разных песен, и все они нравятся мне, — объ­яснил мальчик.

Однажды музыкант сочинял музыку и попросил фею Музыки принести ему какую-нибудь подходящую птичью песенку для его музыкальной пьесы.

Сначала фея Музыки полетела в лес.

Тук-тук-тук, — стучал дятел в лесу по сосне, — тук-тук-тук.

А сосна гудела в ответ, словно огромный музыкальный инструмент.

Долго стучал дятел, пока наконец не нашел вредного жука.

Спасибо, дятел, — поблагодарила сосна. — Подходящая у тебя песенка, громкая, ритмичная, а главное полезная для деревьев.

Лягушонок Кря горько плакал. Его не приняли в хор лягушек. Этот хор пел в лесном болоте и был знаменит на весь лес. Сто лягушек пели в хоре, а дирижировала хором старая жаба. Она разбиралась в хоровом пении лучше всех в лесу. Старые лягушки пели толстыми голосами. Старая жаба называла эти голоса партией баса. Лягушки сред него возраста пели тенорами, а молоденькие лягушки исполняли партию сопрано. И хотя все они кричали «ква-ква», песня их звучала слаженно и красиво.

- Сам виноват, зачем ты крикнул «кря-кря», — сказала мама Квакша сыну.

Мама-зайчиха отпустила зайчонка погулять. Зайчонок побежал на полянку за огородом. На краю полянки был пенек, и зайчонок лапками стал барабанить веселую дробь. Из леса выбежал козленок. Он радостно подскочил и закричал:

- Бе, привет, хорошо получается. Настоящая барабанная музыка для прыжков. Только очень тихо. Нужны барабанные палочки, чтобы было громко.

Зайчонок оглянулся. С одной стороны полянки был лес, а с другой — заячий огород. И забор у этого огорода был сделан из отличных ровных палочек. Зайчонок подбежал к забору и выдернул несколько палочек, но они оказались слишком толстыми. Он выдернул другие палочки, но они оказались слишком тяжелыми. Наконец зайчонок выбрал две подходящие легкие палочки.

Ежонок Колючка мечтал стать певцом, но никак не мог выбрать себе песню.

- Как ты думаешь, Рыжик, какие песни мне подойдут? — спросил однажды ежонок своего друга бельчонка. — Я умею сопеть, пыхтеть и фырчать.

- Это вовсе не песни, и певцы не бывают колючими, — засмеялся Рыжик и ускакал.

Подумал ежонок и попросил стрижа-парикмахера обстричь ему колючки.

- Сыночек, без колючек ходить опасно, — заволновалась мама-ежиха.

Но, к ее радости, колючки у ежонка снова быстро отрасли.

Совсем расстроился Колючка. Однажды пришел он домой грустный и лег в постель.

— Сегодня ты пойдешь в музыкальную школу, — сказала мама сыну хомячку.

— Не хочу учиться музыке, — проворчал хомячок.

— Ты должен научиться свистеть, потому что все хомячки свистом подают сигналы. Собирайся и не спорь, — рассердилась мама.

Хомячок собирался долго. Он два раза покушал и набил за щеки семечек, чтобы не проголодаться во время учебы.

На первом же уроке хомячок уснул. После двойного завтрака всегда хочется спать. Разбудил хомячка голос трубы: «Тру-ту-ту, тру-ту-ту — пора на охоту».

Мама кузнечика гордилось своим сыном.

— Мой сынок такой музыкальный. Настоящий талант! — сказала она соседке. — Он везде слышит музыку. Целый день сидит на лугу и слушает.

— Значит, пора ему купить скрипочку, — посоветовала соседка.

На следующий день мама отправилась к скрипичному мастеру и попросила:

— Сделайте для моего сына такую скрипочку, чтобы в ней были собраны все самые
красивые звуки природы.

— Для этого нужно найти музыкальное дерево, которое собирает и хранит внутри себя песни природы, — ответил мастер. — Приходите через год. Постараюсь выполнить ваш заказ, — пообещал мастер.

Маленький розовый поросенок пришел на луг за цветами для мамы.

Разноцветная бабочка сделала несколько плавных кругов в воздухе и села на цветок.

— Ой, бабочка, как ты красиво летаешь, словно танцуешь! — воскликнул поросенок.

Д— а, я танцевала вальс. Рада, что тебе понравилось, — ответила бабочка.

— Красавица бабочка, научи меня танцевать вальс, — попросил поросенок.

— Боюсь, это невозможно, ты слишком неповоротливый для такого изящного танца, — хмыкнула бабочка. Затем она взлетела и, сделав несколько плавных пируэтов в воздухе, исчезла.

Летел дождик в тучке по небу и думал, кому же спеть свою песенку. Увидел дождик поле и спросил золотые ко­лосья:

— Хотите послушать мою звонкую песенку?

— Да, мы очень любим твои песенки, дождик, — от­ветили колосья.

Сыграл дождик песенку своими струями на золотых колосках, но не звонкая получилась песенка, а шелестящая и тихая.

Полетел дождик дальше и увидел лес.

Деревья, хотите послушать мою громкую песенку? — спросил дождик.

В одной маленькой деревушке жил юноша по имени Маун Сига. Родителей он лишился в раннем детстве, родственников же у него вовсе не было. Так и жил он один-одинешенек, до­бывая себе пропитание игрой на арфе. Однажды, как обычно, отправился Маун Сита со своей старенькой арфой в дальнюю деревню. Путь его пролегал через дремучий лес. Не успел Маун Сига углубиться в чащу, как на него напали разбойники, отняли деньги, а его кормилицу-арфу разбили на мелкие кусочки. Горько заплакал Маун Сига, а разбойники, вдоволь потешившись над его горем, ушли. Дождался Маун Сита, когда разбойники скрылись из виду, и стал бережно собирать жалкие осколки, приговаривая:

Милая арфа! Ты была моей единственной утехой в этом мире, а теперь и тебя не стало.

У бедного кочевника-бедуина был сын по имени Альфарабби. Семья кочевала по песчаным просторам пустыни. То раскидывали шатер и делали остановку, то навьючивали вер­блюда и шли вперед, не только днем, но и ночью под высоким шатром звездного неба.

Величава и тиха пустыня. Но для того, кто в ней родился, она не безмолвна. Альфарабби с младенческих лет улавливал и отдаленный шелест песка, и шорох проползающей ящерицы, и потрескивание камыша у соляной заводи.

Что это, что? — спрашивал он.

Позднее он нередко оставлял товарищей и веселые забавы, уходил и бродил один, вслушиваясь в голоса пустыни.

Однажды ему встретилась другая кочующая семья, и Аль­фарабби увидел лютню.

Далеко-далеко, там, где небо с землей сливается, на подоле синей горы, на берегу молочного озера жил мальчик. Ростом он был с козленка. Из двух беличьих шкурок мальчик сшил себе шапку, из козьего меха — мягкие сапожки. Лицо у него было, как луна, круглое, и никогда он не плакал.

Язык птиц и зверей мальчик хорошо понимал, пчел и кузнечиков внимательно слушал. Он и сам то зажужжит, то застрекочет, то как птица защебечет, то засмеется как родник. Дунет мальчик в сухой стебель — стебелек поет, тронет маль­чик пальцем паутинку — она звенит. Вот однажды ехал мимо молочного озера хан Ак-каан верхом на рыжем коне. Услыхал Ак-каан нежный звон.

«Это не птица поет, не ручей бежит», — подумал хан.

Вы, может быть, знаете растение, из которого делают свирели, — ачарпын.

Большой раскидистый куст ачарпына красовался в горах.
Стоять бы ему да цвести на радость себе и другим. Но вот какой-то прожорливый козел подошел к кусту и начал объедать листья.

Ачарпын стал просить козла:

Послушай, козел! Оставь ты меня в покое. Неужели тебе мало хорошей травы? Я вырос вовсе не для того, чтобы ты съел мои листья.

Жил-был царь. Была у него единственная дочь, красотой не уступавшая солнцу. Всем, кто просил ее руки, царь отве­чал так: там-то и там-то, в таком-то и в таком-то саду растет яблоня бессмертия, кто принесет мне золотое яблоко с этой яблони, за того и выдам дочь свою.

Жил по соседству с царем чонгурист. Был он знаменит игрой своей и пением. Нравилась ему царская дочь, под солн­цем невиданная, но свататься к ней он не смел! В один пре­красный день решился он и пришел к царю с просьбой... Царь велел ему добыть золотое яблоко.

Взял бедный чонгурист свое чонгури и отправился в путь. Много ли, мало ли прошел он, девять гор перевалил и дошел до огромного сада, обнесенного такой высокой стеной, что и птице через нее не перелететь.

Жил-был чудак, но по сути своей он был очень хорошим человеком. Однажды он пошел в деревню, где до этого не бы­вал, и там услышал мелодию, которую кто-то насвистывал. Она чрезвычайно ему понравилась.

Обычно люди, живущие в гористой местности, любят му­зыку. Этот мужчина тоже ее любил. Он познакомился с чело­веком, который свистел, и предложил ему дорогой подарок за то, чтобы тот научил его мелодии.

Сделка состоялась, мелодия была разучена. Насвистывая, наш мужчина пустился в обратный путь к дому. Но, оказав­шись вблизи родной деревни, он начал думать о своем скоте и домашней птице и беспокоился — не съели ли их дикие звери. Он так погрузился в свои мысли, что даже перестал свистеть.

Много лет назад жил на свете хан. Он был такой жестокий и злой, что люди боялись даже в разговоре произносить его имя. А если случалось ему проезжать по дорогам, то жите­ли убегали из селений в степи и прятались, где могли, чтобы только не попасться ему на глаза.

Жена хана давно умерла с горя и тоски. Но у хана остался сын Хусаин — молодой человек замечательной красоты и ума. Это было единственное существо на Земле, которое любил жестокий и старый хан.

Много друзей и товарищей было у Хусаина. С ними он скакал по степям, состязался в стрельбе из лука, уезжал в го­ры на охоту за дикими зверями. Сколько раз возвращался он домой радостный и довольный, а слуги несли за ним его до­бычу — туши диких вепрей и антилоп.

Вы когда-нибудь были в столице Китая — прекрасном городе Пекине? Были? Ну, значит, вы видели громадный ко­локол, что стоит на окраине города, и, конечно, любовались блеском его металла.

Напрасно искать в старинных книгах и древних рукопи­сях имя мастера, отлившего этот колокол. Не узнать из книг и того, почему звуки огромного колокола, прозрачные и неж­ные, как перелив горного ручейка, становятся вдруг грозными и величественными.

В книгах об этом не рассказано, но старые люди знают, кто и когда отлил чудесный колокол и почему его голос то тих и нежен, то гулок и грозен.

Слушайте же!

С давних пор китайцы вели торговлю с корейцами. Бо­гатые купцы везли товары морем и сушей. Как-то один ку­пец остановился в приморском селении. Бойко торгует, на все лады товар свой расхваливает: ситец, украшения, разные безделушки. Зашла как-то раз к нему в лавку известная в тех местах красавица. Расщедрился тут купец, задешево отдал шелк самый лучший. Задумал он забрать себе красавицу. А надобно вам сказать, был купец мастер в шахматы играть. Вот и предложил мужу красавицы, крестьянину, посостязаться с ним. Сели они играть. Выигрывает купец и выигрывает. Так, партию за партией, крестьянин все денежки проиграл, с ко­торыми на базар пришел. Да еще быка с повозкой в придачу. Стал в долг играть. Уже ночь на дворе, а они все играют.

Знаешь что, друг, — говорит купец, — давай играть на твою жену! Выиграешь — все долги прощу.

На юге Кореи стоит посреди моря небольшой остров, не­даром называют его Черепаший остров — Кобуксон. С виду он напоминает панцирь черепахи. Сохранилась по сей день на острове ивовая роща, летом туда прилетают иволги, и тог­да весь остров оглашается звуками их песен, так похожих на заливчатые трели ивовой дудочки. Послушать пенье птиц приходят старики, рассаживаются под раскидистыми ивами и рассказывают друг другу сказки.

Вот одна из них.

Давным-давно это началось, когда раскидистые ивы бы­ли совсем маленькими: днем ивовые листочки съеживались и желтели. А как только наступала ночь и выпадала роса, ожи­вали и вновь становились зелеными. Никак не могли жители острова взять в толк, что за диво такое. Тайна происходящего была известна только старому рыбаку. Не один век прожил он на острове. Ни сына у него не было, ни дочери, только жена- старуха. Жили они в мире и согласии. Рыбацкая лодка да рва­ные снасти — вот и все их богатство. Сгорбился от старости рыбак, глухой стал. Говорят ему, а он не слышит. Вместо ответа руками машет. Как у него узнать тайну раскидистых ив?